Дома и постройки Москвы.

Оружейная палата:
 


Дом архитектора Мельникова.

 

Дом архитектора Мельникова - Дома и постройки Москвы

Авангард в арьергарде. В Москве есть дома, которые приезжают изучать иностранные архитекторы. Но сами мы вряд ли узнаем в этих зданиях российский архитектурный авангард и конструктивизм, нашу визитную карточку в мировой истории культуры и архитектуры.

За редким исключением дома находятся в ужасном состоянии. Таких знаменитых зданий несколько. Но хотелось бы остановиться на двух из них: собственном доме Константина Мельникова и жилом доме наркомфина Моисея Гинзбурга. Первый интересен не только экспериментом, который поставил на себе архитектор, построив круглый дом с шестигранными окнами, сколько тем, что, частный в советское время, он может быть национализирован в наши времена, когда собственность имеют практически все. Что же до дома Гинзбурга, то именно он стал прообразом популярных ныне квартир-студий. А созданная для наркома финансов Николая Милютина вилла на крыше здания не что иное, как современный пентхаус — самое дорогое жилье во всем мире. О доме должно заботиться государство, но на заботу нет денег. Сегодня рядовая застройка XIX в. ценнее зданий авангарда и конструктивизма начала ХХ в.

Тем, что мир получил архитектора Константина Мельникова, мы обязаны знаменитому ученому-теплотехнику Владимиру Чаплину. Мельникова привели в его контору работать в должности мальчика. Очарованный рисунками деревенского юноши, Чаплин нанял для него учителя рисования. Но тот Мельников, который вошел в историю, появился в 1925 г., когда его пригласили построить советский павильон на Всемирной выставке декоративных и прикладных искусств в Париже. Прямоугольное, целиком остекленное здание, по диагонали пронзенное лестницей, завоевало Гран-при выставки.

После этого мэрия Парижа сделала архитектору заказ на проект гаражей. Идея оказалась слишком смелой: гаражи Мельников расположил на мосту через Сену. Поэтому они там и не появились, но идея была материализована в Москве. Мостов построено не было, но принцип расположения машин был реализован в гараже для автобусов на Бахметьевской улице и в гараже для грузовых машин на улице Новорязанской. Но не только этим прославился Мельников. Из десяти построенных в 1920-1930-х гг. в столице и области рабочих клубов проекты шести придуманы им.

Самая знаменитая постройка архитектора — собственный дом в арбатских переулках. Врезанные друг в друга вертикальные цилиндры позволили Мельникову «поиграть» с пространством. В доме, например, есть две одинаковые комнаты. Но воспринимаются они совершенно по-разному: одна имеет единственное огромное окно, в другой — окон много, и все шестигранные. Зданию в целом требуется серьезная реставрация. Но поскольку оно — собственность семьи, деньги найти трудно. Однако не это стало причиной, по которой сын знаменитого архитектора хочет, чтобы дом был национализирован. Внутрисемейные конфликты (а именно желание внучки продать дом) подтолкнули оформить завещание в пользу государства.

С одним лишь условием — устроить в здании музей отца и сына Мельниковых. В архитектурных кругах давно обсуждалась такая возможность. Но дом строился для одной семьи, и его конструкции могут не выдержать наплыва посетителей. Логика пожилого человека, верящего в силу власти, понятна. Но создавать новый музей в условиях, когда на существующие нет денег, трудно. Кроме того, в массовом сознании сегодня укрепилось мнение, что рядовая застройка XIX века ценнее зданий авангарда и конструктивизма начала ХХ века. И если даже при таком раскладе исторические особняки легко сносятся, трудно представить, что будет, если власти всерьез примутся за дома, построенные Мельниковым или Гинзбургом. Фонд мировых памятников включил жилой дом Гинзбурга в число 100 шедевров, находящихся на грани уничтожения.

Дом наркомфина появился за два года. А предшествовала этому целая история. Проектов было много, но реализовать их все не удалось. Моисей Гинзбург сам не один раз принимал участие в разных конкурсах, но с этим домом в 1928 г. ему повезло. Заказчиком стал нарком финансов Николай Милютин: в юности он учился архитектуре, поэтому, когда занял пост с неограниченными финансовыми возможностями, прежняя любовь в нем воспылала снова. Гинзбург построил дом-корабль, в котором однокомнатные квартиры были без кухни и ванной, имели лишь кухонный (шкаф с плитой) и ванный элементы (душ, который на момент пользования прикрывали шторкой). Во многих квартирах Гинзбург придумал разновысотные помещения: спальня ниже гостиной, и наоборот.

К жилому корпусу примыкал общественный — с большой столовой, библиотекой, прачечной и даже гимнастическим залом. Но большинство жильцов все же предпочитали посиделкам в общественной столовой готовку на «кухонных элементах». Время было такое: не только из Дома на набережной забирали людей. Общественная зона вскоре стала необитаемой. Не прожил долго в своем пентхаусе и Николай Милютин. Да и Моисей Гинзбург покинул свой корабль. По некоторым данным, уехал за границу. Во всяком случае, после этого дома он ничего серьезного не построил.

Сегодня дом-коммуна выглядит печально. Он почти необитаем, хотя там живут люди. Они не ходят по стеклянному переходу в соседнее здание, боятся обрушения. На крыше, где некогда были пентхаус и сад, в последнее время прогуливали собак. Кругом разруха: многие годы дом считается аварийным. Фонд общемировых памятников включил это здание в число 100 шедевров, находящихся на грани уничтожения. Вот вам и забота государства. И только бомжи и иностранцы частенько заглядывают в дом Гинзбурга.

Архитекторы, историки, художники прогуливаются по длинным коридорам с продавленными полами, облезающими стенами, восхищаются и помогают как могут. На деньги немецкого художника реставрировали дом Мельникова, на средства профессора архитектуры из Швейцарии проводили обмеры здания на Новинском бульваре и готовили проект реконструкции, который в 1998 г. получил премию на всероссийском конкурсе «Зодчество».

Последняя крепость.

Последний личный особняк был возведен с благословения и при поддержке государства победившего пролетариата в 1929 году в самом центре столицы. Причем не для «слуги народа» из заоблачного кремлевского кабинета, а для простого, хоть и достаточно успешного, архитектора, по его проекту и на его честно заработанные деньги.

Дома, спроектированные и построенные архитекторами для себя, — особый жанр в архитектуре. Дом Константина Степановича Мельникова в Кривоарбатском переулке — один из наиболее интересных объектов такого типа. У архитектора была счастливая возможность воплотить в жизнь свои самые смелые замыслы. Его фантазия была ограничена не ГОСТами и нормативами или желаниями заказчика, а лишь ценой стройматериалов (он очень гордился экономичностью своего дома, построенного из наиболее дешевых для того времени материалов — кирпича и дерева). Мельников рассматривал различные варианты строения (остались разработки овального, яйцеобразного дома), но в результате пришел к идее двух различных по высоте цилиндров, вписанных друг в друга и не имеющих внутри ни одной несущей опоры. Безбалочная конструкция перекрытий опирается на внешние стены, разрезанные множеством шестиугольных сотообразных окошек.

Дом Мельникова задумывался и строился как иллюстрация к проекту новых районов для трудящихся столицы. Экономичные дома-ульи могли состоять не из двух, а из любого количества вписанных друг в друга цилиндров, образуя необычные и, по мнению архитектора, чрезвычайно удобные для жизни микрорайоны. Но своеобразная планировка таких домов могла бы оказаться невозможной для обитания в ней людей с более ограниченным и тривиальным сознанием.

Художник был убежден, что архитектура — абсолютно довлеющее начало, подчиняющее себе быт человека. Отсюда уникальная внутренняя планировка. Невероятна для дома, расположенного в центре Москвы, терраса для чаепитий, являющаяся также и солярием. Непривычно соотношение площадей различных помещений. Прихожая и коридор, две детские, кухня, рабочая комната хозяйки, туалетная, ванная и уборная, то есть девять помещений, вместе занимают площадь около 60 кв. м, а гостиная и мастерская хозяина — по 50 кв. м. Несмотря на кажущуюся диспропорцию соотношений, в них есть внутренняя логика.

Смена пространственных впечатлений, игра на сталкивании объемов, вырастающие из пола цельные параллелепипеды кроватей в спальне, долго подбиравшаяся коллекция антикварной мебели, разноуровневое членение пространства, необычные цветовые и световые решения, отклонения от строгой геометрии — все эти игры с пространством и стилем создают впечатление, что дом много больше внутри, чем снаружи.

Окон невероятно много — в одной только спальне их 12, а в мастерской — 38. Это обусловлено особым отношением архитектора к работе и сну. Спальня — третье по величине помещение — 43 кв. м. Это самая странная из всех существующих в мире спален. Она была своеобразной лабораторией, где проверялась возможность создания наиболее благоприятных условий для сна. В ней не было никакой мебели, кроме трех кроватей, вмурованных в пол, на которых спали все члены семьи Мельникова — он сам, его жена, сын и дочь.

Кровать супругов была отгорожена зеркальными ширмами, не соприкасающимися и не доходящими до наружных стен. У каждого была собственная «рабочая комната», но спать все должны были в общем помещении. У совместного сна была твердая теоретическая основа, разработанная самим Мельниковым. Возможно, такой пристальный интерес ко сну был порожден тем, что у перегруженного работой архитектора физически не хватало времени на собственный сон.

Параллельно со строительством дома Мельников занимался разработкой проекта «Зеленый город», своеобразного парка культуры и отдыха. Проект выставлялся на конкурс. В отличие от других конкурсантов, Мельников отождествил задачу отдыха со здоровым сном. В результате его «Зеленый город» должен был быть полностью предназначен для качественного сна. В своих заметках Мельников писал: «Здесь могут найти себе место не только какие-либо механические кровати.

Здесь могут быть уместны специальные камеры с разреженным или сгущенным воздухом; камеры, насыщенные каким-либо эфиром, или камеры, сон в которых может приобретать нужную крепость и иметь наивысший качественный эффект для отдыхающего вследствие сопровождения сна соответствующей музыкой, разработанной специалистами... В ближайшее время необходимо устройство 12 таких корпусов, вместимостью каждого до 4000 единовременно спящих«. На созданном им плакате были надписи: «Сон — лечебный фактор! Думающий иначе — больной», «Спать должно по цехам», «Лечить сном вплоть до изменения характера».

Мельниковский проект «Зеленого города», так же как и разработка жилых районов, состоящих из домов-ульев, не был утвержден. Блестящий архитектор, один из основоположников конструктивизма и функционализма в архитектуре, представлявший Россию на двух Всемирных парижских выставках, еще недавно востребованный и модный, перестал удовлетворять государственного заказчика. Стране больше не нужны были новые легкие, удобные формы. Им на смену пришла тяжелая подавляющая архитектура, ничего общего не имеющая с общим благом или комфортностью жизни. А позже города заставили одинаковыми бетонными коробками.

Гениальный архитектор вынужден был зарабатывать на жизнь строительством подмосковных «теремков». Масштаб личности Мельникова больше не был востребован родным государством, в то время как за границей на его старых проектах учились поколения новых архитекторов. Дом Константина Степановича до сих пор принадлежит его семье. Сам он дожил в нем до преклонных лет и умер в 1974 году в возрасте 83 лет.

Он писал: «Чтобы быть архитектором, и чтобы им быть по-настоящему, нужно не только красиво рисовать, но и красиво чувствовать, красиво думать и красиво жить и работать.
Бесценно то, что создано духом человека, не руками и даже не мозгом».

 

 









© 2009 Moskva.dljatebja.ru
При использовании материалов сайта ссылка на источник обязательна!