Дома и постройки Москвы.

Оружейная палата:
 


Дом Талызина.

 

Дом Талызина - Дома и постройки Москвы

Что сжег Гоголь?

Дом N7 на Никитском бульваре. Здесь Гоголь прожил свои последние пять лет. Старый дом, притаившийся в сени дерев на Никитском бульваре, — прочный, едва ли не с крепостными стенами. Его построили в конце XVII века, возможно, чуть позже. В Москве после войны 1812 года его называли не иначе, как «дом Талызина», потому что владел им герой войны Александр Талызин. А к тому времени, как Гоголь здесь поселился, дом принадлежал уже его другу графу Александру Толстому. Толстой любил Гоголя, преклонялся перед талантом и отвел писателю весь первый этаж. И Гоголь ужасно радовался, что теперь у него есть маленький кабинет-спальня и даже небольшая гостиная. А то, что комнаты были вечно холодные, — это ничего, человек ко всему привыкает.

Каждое утро, выпив чашечку кофе, Гоголь выходил на Никитский бульвар и недолго гулял. Когда возвращался домой, уже знал, какой напишет первую строчку. И, встав возле своей старой конторки, начинал покрывать лист мелким кружевом четкого почерка. И вдруг почерк его изменился. Он стал неровным, рваным, округлым. То ли перо стало тяжелым, то ли с ним самим сделалось что-то.

Сделалось. В мае 1851 года в Одессе он завершил второй том «Мертвых душ», переписал набело в толстые, прошитые суровой нитью тетради и с внезапной ясностью понял, что совершил все, что должен был совершить. Полностью опустошенным он вернулся в дом на Никитском. Но что-то все же не давало ему покоя и, уже совершенно обессиленный, принялся править и переписывать готовую вещь. Он вдруг понял, что вторая часть романа не получилась. Насколько ярка и самобытна, ни на что иное не похожа первая часть «Мертвых душ», настолько тяжело, местами путано ее продолжение. Он это видел сам, и это ему говорили те, кому он читал отдельные главы.

Гоголь очень изменился к концу 1851 года. Он болезненно прислушивался к себе, во всяком случайном событии, пусть даже просто подсвечник упал, стал видеть дурное знамение, и любой случайный звук отвлекает его, лишает силы работать. По Москве покатился слух, будто Гоголь лишился рассудка. А он бесконечно устал, здоровье его расшаталось и душа пустела. Стал часто говорить о смерти, выспрашивая о последних минутах разных людей, желая знать все. И когда умирает Екатерина Хомякова, сестра друга его Языкова, Гоголь потерялся совсем и, казалось, утратил последние силы.

Он заперся в этом доме, удалился в себя и стал ждать своей последней минуты. Доктора мучили его снадобьями, лили на голову ледяную воду, а надо было лечить душу.

«Надобно уж умирать, — сказал он другу Хомякову, — а я уж готов и умру». Но оставалось еще одно дело, которое он должен был довершить. Он хотел, чтобы хозяин дома, граф Толстой, передал вторую часть «Мертвых душ» митрополиту Филарету, чтобы тот сам, по своему усмотрению уничтожил неудачные главы. Граф отказался принять тетради, видно, не хотел брать на себя такое бремя-то. И Гоголь вновь остался наедине с собой.

В ночь на 12 февраля 1852 года он до трех часов молился. Потом призвал мальчика Семена, бывшего у него в услужении, велел пожарче камин растопить и подать портфель со своими бумагами. Что-то он оставлял возле себя, что-то возвращал обратно в портфель. Потом велел бросить в огонь отобранное. Крестясь, он возвратился в постель и неудержимо заплакал.

Что он жег в ту жуткую ночь? Принято считать, что именно второй том «Мертвых душ» и сжег своими руками. Во всяком случае, окончание второго тома. Но позже рукопись второго тома нашли не в бумагах, не в архиве писателя, а среди его книг. И те сожженные в камине рукописи — что это было, по сию пору загадка.

Над этим домом измывались в советское время. Это была перенаселенная коммуналка со всеми прелестями социалистического общежития. Оставался дом таким вплоть до 1969 года. Только потом здесь открылась Городская библиотека N 2 им. Н. В. Гоголя. Конечно же, дом внутри перекраивался неоднократно, но две мемориальные комнаты удалось оставить. Предположительно, что в одной из них прервалось дыхание писателя. Собрана и мебель кое-какая, но не его: ничего от той не осталось. И камин — лишь реконструкция по воспоминаниям.

 

 









© 2009 Moskva.dljatebja.ru
При использовании материалов сайта ссылка на источник обязательна!