Библиотека им. Ушинского.

Решетка старого Аммоса. Лестница в библиотете имени Ушинского. Б. Толмачевский пер., 3. Мало кто знает, где находится библиотека имени Ушинского. Зато ее видел практически каждый москвич. Если идти от метро «Третьяковская» собственно к Третьяковке, то слева, в Большом Толмачевском, как раз напротив поворота к Третьяковской галерее будут стоять чугунные ворота. И стены с нишами, в которые при соответствующем настроении можно запрыгнуть и сфотографироваться в них. Но это лишь под настроение. А вот затейливый и пышный рисунок тех ворот притягивает взгляд во всяком случае. За ними, за воротами, как раз и расположена библиотека имени Ушинского.

Это здание (а также и литое украшение) возникло в восемнадцатом столетии. Первыми владельцами были Аммос Прокофьевич Демидов (представитель известного рода уральских промышленников) и его супруга — Анна Никифоровна, в девичестве Вяземская (в то время браки между знатью и богатыми простолюдинами потихонечку уже входили в норму).

Ближе к концу столетия здание переходит к Елизавете Загряжской, затем к Илье Козлинину, а в середине позапрошлого столетия его владелицей становится Мария Федоровна Соллогуб, урожденная Самарина, невестка писателя В. Соллогуба и сестра славянофила Ю. Самарина. Б. Н. Чичерин вспоминал о ней: «И ум, и сердце, и характер, все в ней было превосходно. Она имела самаринский тип, волосы рыжеватые, лицо умное, приятное. Образование она получила отличное и, когда хотела, умела вести блестящий светский разговор, приправленный свойственным ей юмором и иронией, однако без всякой едкости и язвительности. Но обыкновенный ее разговор был серьезный; ум был твердый, ясный и основательный».

Мария Федоровна была дамой светской и держала нечто наподобие литературного салона. Историк  С. М. Соловьев писал: «Вспоминается мне большой, просторный дом, — барский оазис среди купеческого Замоскворечья, — против Николы, что в Толмачах, близ Ордынки». Именно там частенько проходили популярные в то время диспуты между славянофилами и западниками.

Самым известным из участников салона был Юрий Федорович Самарин. Тот же Чичерин сообщал о нем: «Это был, бесспорно, человек совершенно из ряду вон выходящий. Необыкновенная сила ума, железная воля, неутомимая способность к работе, соединенная с даром слова и с блестящим талантом писателя, наконец, самый чистый и возвышенный характер, все в нем соединялось, чтобы сделать из него одного из самых крупных деятелей как на литературном, так и на общественном поприще»

Самарину приходилось несладко — он, с одной стороны, был приверженцем славянофильства, а с другой же — ратовал за такую очевидную прозападную акцию, как освобождение крестьян от крепостной зависимости. Из-за этого сидения на двух стульях у Юрия Федоровича случались жизненные сложности. Многие даже опасались, что Самарина «забаллотируют» в Английском клубе. Этого, однако, не произошло. Одоевский писал: «Юрий Самарин прошел блистательно. Лишь 1 черный».

В восьмидесятые годы девятнадцатого века дом заняла Шестая казенная гимназия. Она слыла одним из самых жестких учреждений того типа. Писатель Иван Шмелев, в ней обучавшийся, писал: «Одиннадцати лет я поступил в гимназию. Здесь меня точно прихлопнуло. Меня подавили холод и сушь. Это самая тяжелая пора в моей жизни — первые годы в гимназии. Тяжело говорить. Холодные сухие люди. Слезы. Много слез ночью и днем, много страха».

В советское время здесь естественным образом расположилась советская школа (точнее говоря, она стала наследницей гимназии, многие старые преподаватели так же, как при царизме, проводили тут уроки и даже продолжали жить в старых, привычных флигелях бывшей усадьбы). Затем — детский сад, спецшкола ВВС и, наконец, библиотека. Но для москвичей это владение все время было ценно в первую очередь литой решеткой.

Именно ею восторгались, именно из-за нее иной раз возникали и волнения. Путеводитель 1917 года сообщал: «Замечательна великолепная ограда: столбы ее украшены чугунными литыми плитами, на которых изображены виноградные гроздья; промежутки между столбами заняты литой же, красивого рисунка решеткой. Прекрасны и ворота с ажурным верхом. К сожалению, все это испорчено густой серой окраской; еще несколько лет тому назад литье было черное и выделялось очень красиво».

А вот путеводитель 1924 года: «У дома единственная в своем роде высокая литая чугунная решетка, запутанные узоры которой закрашены малярами». Ни о Демидове, ни о Самарине в обеих книгах не было ни слова.