Ресторан Прага.

По следам великого комбинатора.

В этих стенах Остап Бендер пережил оглушительное разочарование. Венский мебельный гарнитур работы мастера Гамбса — «Чудесные кресла! Дивная работа!» — десять вожделенных стульев орехового дерева были здесь им сторгованы и тут же обернулись дымком утраченной мечты.

И все потому, что отец русской демократии вечером накануне в этом же злополучном здании, только на втором этаже, бессовестно прокутил все деньги, что Бендер неосмотрительно доверил ему... Право же, стоило бы повесить мемориальную доску: «Здесь великий комбинатор испытал взлет и падение».

История этого дома относится к тем далеким временам, когда он был не похож на себя нынешнего. Двухэтажный каменный дом построили еще в середине ХVII века, и больше ста лет это был обыкновенный жилой дом на Арбате. Правда, нескладный, тупой, как обух, с одной вытянутой стороной по правую сторону, если обернуться лицом к Смоленскому рынку. А потом, по прошествии века, новые хозяева дома оценили на удивление бойкое московское место и открыли в доме трактир.

Сохранились сведения, будто трактир изначально назывался «Прагой» — с чего, непонятно, только извозчики, трактир облюбовавшие, величали его не иначе, как «Брага» — так получалось доходчивей. Но случилось очередное превращение дома: известный московский купец Петр Тарарыкин, владевший кием, как Д’Артаньян шпагой, выиграл «Брагу» со всем содержимым, капитально перестроил его и открыл великолепный ресторан под названием «Прага». Несколько залов, сверкающих позолотой и зеркалами во всю высоту, изысканная французская кухня, отменная русская! Ну и бильярд, разумеется.

В 1914 году, когда рыли окопы первой мировой войны, «Прага», как это ни странно, обзавелась затейливой надстройкой и сделалась похожей на ту, что мы видим сейчас. Здание нового вида как-то сразу вписалось в Москву. Ресторан полюбили. Профессора университета и Консерватории сделали это место своим, и, хоть приезжали они на извозчиках, теперь этих сюда уже не пускали. Но зато устраивались знаменитые «Рубинштейновские обеды» — в честь основателя Консерватории, всякие приемы. Чуть ли не вся светская Москва собралась здесь, когда Илья Репин обмывал окончание работы по восстановлению картины «Иван Грозный и сын его Иван», порезанной сумасшедшим. Да чего только не бывало в этих стенах.

Великая Октябрьская прикрыла «Прагу». И только лет через семь, уже при нэпе, открылась столовая «Моссельпрома», которую называли по-прежнему «Прагой». Маяковский откликнулся на это событие: «Здоровье и радость — высшие блага, в столовой «Моссельпрома» — бывшая «Прага». И дальше еще несколько строчек, где воспевались интерьеры знаменитого злачного места: «Там весело, чисто, светло и уютно, обеды вкусны, пиво не мутно». Захаживал Владимир Владимирович в этот очаг культуры с дамами. Его хорошо знали здесь. Ипполит Матвеевич, не колеблясь, и повел Лизу сюда, в образцовую столовую. Сам Бендер ему говорил: «Это лучшее место в Москве!»

Лиза в такой сверкающий мир попала впервые в жизни, и «Прага» поразила ее обилием зеркал, света и цветочных горшков. А также и ценами, что она, как известно, деликатно скрывала. Чем закончился тот развеселый кутеж — помним, конечно. Только на следующий же день было его продолжение — в этом же здании, но уже на первом этаже. Там размещался популярнейший в Москве кинотеатр, а до начала сеансов открывался великолепный аукцион. Где, в частности, и был выставлен мало кого интересовавший гарнитур из десяти стульев мадам Петуховой.

Сначала ушло с молотка бронзовое «Правосудие» — за девять с полтиной, больше не дали, а потом и Бендер хваткой волкодава вцепился в бриллиантовый гарнитур... Все это было здесь, вот в этих стенах. Что теперь «Прага»? Дорогой ресторан. Бдительные охранники даже и фотографировать снаружи здание не дают: «Сами видите, что творится в Москве».